#ИИМС_ЛГБТ #ИИМС_смищно
Свидетельств­ую как очевидец: дискуссии о том, быть или не быть гомосексуалистам в нашей армии, начались задолго до развала Советского Союза. Правда, проходили эти дискуссии в необычной форме...

Дело было в небольшой мусульманской стране, где перманентно тусовалось очень много советских офицеров. Не надо спрашивать, что мы там делали. Мы выполняли «интернациональный долг», не особенно вникая: кто кому, собственно, задолжал и сколько именно?

В мусульманских странах русскому человеку бывает очень скучно, когда не бомбят и не стреляют. Впрочем, скуку наши офицеры умело разгоняют водкой, и после третьего стакана начинаются трагические офицерские игры: «веснушка», «кукушечка», «сигаретка», «Тигр пришел» — не буду на них останавливаться подробно, щадя нервы и нравственность читателей. Однако там, куда судьба нас закинула, воспользоваться старыми рецептами российского офицерства было тяжело: злые люди приняли в этой стране сухой закон. Самогон гнать было трудно, потому что самогонщиков отлавливала местная полиция, зато сколько радости было, когда прилетели «МиГи-25»! Машины эти мы называли «гастрономами», потому что только из одного самолета можно было «выдоить» несколько сотен литров спирта... К сожалению, прилетали они к нам редко, а «надои» выпивались быстро, поэтому тоска нас грызла нещадно. Самое печальное — не было женщин. То есть к некоторым нашим офицерам приезжали семьи — к тем, у кого они были. А что делать нам, холостякам? Нет чтобы Министерству обороны выслать нам в подмогу батальон секретарш каких-нибудь или связисток... Куда там! Разве генералы вспомнят о том, как сами лейтенантами были!

Вот и оставалось нам только таращиться на мусульманок в чадрах да подшучивать друг над другом.

С этого все, собственно, и началось. Когда много мужиков долго живут вместе — обязательно начинаются шуточки на «голубую» тему — все ведь озабоченные, да еще по многу месяцев (провожая в отпуск в Союз коллегу, мы его обычно напутствовали: «Будешь первый раз трахаться с „телкой” — скажи, это, мол, тебя не один я, это тебя трахают все ребята, оставшиеся в далекой мусульманской стране»). Время от времени мы «шизовали» — устраивали вечеринки с танцами, где жребием определялось, кому быть «тетками», — и ржали на этих танцах так, что прибегала администрация отеля: узнать, что стряслось.

И вот как-то сама по себе родилась шуточная «голубая» песня:

Я один сижу в своей квартире,

На мене разорвана тельняшка,

Я не знаю, что случилось в этом мире,

Знаю только, что придет ко мне Наташка.

Мы сначала с ней посмотрим телевизор,

«Шкваркне­м» по бутылочке «Столичной»,

Я немного на гитаре поиграю,

И почувствуем мы с ней себя отлично.

А потом, завыв от наслажденья,

Я раздвину бархатные ляжки,

И забьется в трепетном волненьи

Подо мною тело белое Наташки.

И как долго будет это продолжаться,

Знаю я и техник дядя Вася —

Это я его зову своей Наташкой,

Потому что мы с ним оба педерасты!

Возможно,­ песенка и грубоватая. Возможно. Но мы ее любили попеть хором на своих вечеринках. Злая судьба определила мне быть солистом, благо я умел немного тренькать на гитаре. А однажды кто-то взял да и записал эту песню на магнитофон, и пошла запись гулять по всему контингенту. И дошла до замполита. Замполит у нас был... замполитом и генералом. Знающие люди понимают, что это такое. Это мрак Полный. Потому что замполит, дослужившийся до генерала, автоматически возводит все свои замполитовские «достоинстза» в квадрат. А то и в куб.

И вот вызывает однажды наш генерал-замполит меня к себе на «ковер». Я волнуюсь, иду, думаю лихорадочно, чего же натворил, но вспомнить ничего не могу.

Захожу в кабинет. Во главе стола — замполит, по бокам штук пять полковников. У всех лица такие, как будто только что очередной генсек умер. И смотрят все на магнитофон-кассетни­­чек, который в центре стола стоит.

Нажимает замполит на кнопочку, из магнитофона вырывается мой жизнерадостный голос, поющий «Наташку»...

Молча, как на похоронах, дослушали мы ее до конца. Замполит по-отцовски перешел на «ты» и спросил:

— Твое творчество?

— Мое, товарищ генерал! — честно ответил я, особой вины за собой все же не чувствуя: ну похохмили, пошутили... Смущали вот только скорбные лица полковников...

— И давно ты этим занимаешься? — с участием в голосе спросил генерал.

— Месяца два, товарищ генерал, — сказал я, думая, что речь идет о песнопении...

— Эх, сынок, — генерал подошел ко мне и положил руку на плечо. — Сынок! Мы же понимаем, как тяжело без баб. Понимаем. Но своих товарищей офицеров трахать... (Тут, как вы понимаете, генерал употребил другое слово.) Это позор. Нельзя так, сынок. Нельзя. Лучше спирта лишнюю рюмку выпить...

— А где же его взять, спирт-то? — машинально ответил я, ибо потихоньку начал обалдевать, осознавая, что они меня, оказывается, за «голубого» приняли!

— Сынок! — В голосе замполита появился металл. — Ты тут нам! Не надо! Прекратить, пока не поздно, а то поздно будет! Мне уже «сигналили», так ты всем, всей своей компании, передай, чтобы прекратили! А мы проследим! И если поймаем — карать беспощадно будем! Иди с глаз моих долой, и ты меня понял! А если трудно станет — лучше к нам, в политотдел, придите. Мы поможем, поговорим...

Из политотдела я ушел на негнущихся ногах, на них и шел до гостиницы, где меня уже ждала «братва».

Сумрачно оглядев компанию, я сурово сказал:

— Требую выдачи мне НЗ (у нас была всегда припрятана бутылочка на всякий случай) как жертве половых репрессий. Только что замполит официально признал меня гомосексуалистом...­­

Что тут началось! Коллеги веселились вовсю, но, отсмеявшись, мы разозлились. Нам чужды были идеи «геев», но в сложившейся обстановке мы не могли остаться равнодушными. Политотделу делать нечего, решили «гомиков» среди нас отлавливать? Политотдел получит «гомиков»!

На замполита началась настоящая травля. Где бы его ни встречал кто-либо из нашей компании — обязательно начиналась игра в «голубых». Молодые офицеры прогуливались у политотдела, сцепившись мизинцами или нежно придерживая друг друга за локоток... Замполит зверел и начинал, похоже, понемногу «двигаться» головой. Говорят, он написал рапорт Главному Военному Советнику о странных умонастроениях в среде младших офицеров. Главный якобы рапорт не принял, сказав замполиту по-простому: «Поймай сначала кого-нибудь за жопу, а потом разберемся». Главный был ничего мужик, хоть, как и все генералы, малость «дубевший».

«Поймать­ за жопу» замполиту никого, естественно, не удавалось, пока мы наконец не сжалились над стариком.

Были у нас два самых «злобных гомика» — лейтенанты Ваня и Паша. Оба этих лейтенанта не боялись замполита в принципе, потому что у Паши папа был генералом Генштаба, а у Вани папа хоть и был полковником, но таким, у которого в кабинете «генералы рыдали, как дети». Вот Ваня с Пашей и решили устроить праздник нашему замполиту. Ваня как раз улетал в Союз жениться — на пару недель отдохнуть. Возвращался он через Вену и купил в тамошнем «секс-шопе» здоровенный пластиковый член. Прибыв в родной гарнизон, Ваня раскрыл свой план...

Уже смеркалось, когда генерал-замполит засек у клуба две обнявшиеся фигуры. С грациозностью контуженного краба труженик политического фронта стал подкрадываться к влюбленным. Паша и Ваня в угаре страсти не замечали ничего, они стонали от вожделения и гладили друг друга, гладили...

Наконец Паша расстегнул у Вани штаны, и потрясенный замполит увидел, как советский офицер стал нежно целовать половой член другого советского офицера! Мизансцена была сильная, свидетельствую, как очевидец, потому что мы всю эту картину видели своими глазами, лежа на крыше отеля и кусая кулаки, чтобы не завыть от восторга...

Замполит­ прыгнул, как тигр. Видимо, в голове у него мелькнула только одна мысль: «Пресечь!» Что он и попытался сделать, схватив целуемый член рукой. К тому, что член может остаться у него в руке, свободно выскочив из Ваниных штанов, старик был явно не готов. От ужаса и неожиданности генерал заорал, высоко, как знамя, поднял пластиковый член и побежал прочь от «голубых», вскидывая колени...

Финала я уже не видел, потому что икал, лежа на спине, и с беспокойством думал: «А не сдохну ли я от хохота?» Но очевидцы позже рассказали, что замполит на беду свою наскочил на Главного Военного Советника, который стал орать на него на весь тихий мусульманский квартал:

— Ты что, бля, с х...м в руке по городу бегаешь?! Совсем рехнулся или допился? Ты как генералитет позоришь?!

И т. д. и т. п.

Главный бывал крут, и сильно крут. Один полковник — ей-богу, не вру — обделался прямо в штаны, когда Главный орать на него начал...

Такие вот пироги. Не рой, как говорится, яму другому... Замполита потом сердечными каплями отпаивали. Ване и Паше, конечно, для порядка немного влетело, но чисто условно, потому что официальные взыскания за «фиктивный оральный половой акт, приведший к тяжким последствиям и едва не закончившийся гибелью военнослужащего», — согласитесь, это даже для Советской Армии было бы слишком...

Вечером мы праздновали «торжество голубой идеи над красной». Поднимая стакан контрабандного джина, Ваня вдруг посерьезнел и сказал тост:

— Никогда не думал, что предложу выпить за «голубых» на полном серьезе. Я поднимаю стакан за них, родных, и их тяжелую судьбу. Я никогда раньше так не смеялся, как сегодня. Такое не забывается. Спасибо «голубым» за то, что они, сами не зная о том, доставили нам столько радости вдали от родины...

Мы выпили, закусили, снова выпили, и через полчаса из окон нашего отеля вырвалась в душную мусульманскую ночь разухабистая неприличная «Наташка»...