а песню не нашла...

[Lischen]

Тикки Шельен

Белый самайн


Уж раз все это случилось,

так, видно, тому и быть.

Зима началась и встала,

и славьте начало зимы!

Так шли мы по снежному лесу,

туда, где горел огонь,

по покрову полей бессонных

тропу проторяли мы.



Не было в мире нежнее

и крепче руки твоей,

желанней и недоступней

ласковых губ и глаз.

Когда же я брошусь рядом

и ткнусь в ладони твои,

мир опрокинется навзничь,

и небо хлынет на нас.



Сколько черного горя

мы еще изопьем?

Нам ли считаться горем?

Равно его терпеть,-

но до горя еще далеко,

а пока на радость идем

к племени, что собралось

в доме лесном радеть



началу зимы, встречая

открытой грудью, дышать

морозным воздухом ночи,

холодом чистым утра

смеяться, и петь, и с бубном,

с бубенцами в руках плясать

у озера снежного леса,

у яркого их костра,



где хлеб, свинина и пиво,

а отблески древних тайн

падают, точно блики,

на лики и руки тех,

кто делает то, что должно,

как делали в Первый Самайн,

не зная, как и зачем, но

исторгая радость, и смех,



и благословение ночи,

где слились-свились в одно

смерть, и жизнь, и бессмертье,

зима — начало — зима.

Мы с тобою в едином танце,

но раздастся призыв иной —

убегу по снегу лисицей,

чтобы встретить Красный Самайн.



И вернусь, и прижмусь покрепче

к нервным рукам твоим,

и ручная уже, под защиту

опущусь покорно у ног.

Что огонь нам, что хлеб, что камень,

что холодный и горький дым —

я с тобою. Иной отрады

мне искать сейчас не дано



Зима началась, зима пришла,

славьте начало зимы!


а это просто шедевр - и тоже не нашла...


N

Тикки Шельен

Боярышник


Что за весна, что за лето спускается к нам, государи мои!

Ясно-лазурные дни. полнолунные ночи, пленительный бал.

Пенная прелесть цветенья, кружась, лепестки облетают в ручьи

Там, у реки, где боярышник рос-подрастал.



Что же душа? Бесприютна, нага, как и раньше, но нет больше вьюг.

Рада она как дитя и тому, что февраль наконец перестал.

Как же свободно и счастливо мы заживем, мой нечаянный друг,

Там, у реки, где боярышник рос-подрастал.



В крошечном доме средь кипени белых соцветий, что станут потом

Связками звонких зелено-краснеющих ягод, столь твердых на вид,

Там проживала веселая пара, они же и строили дом —

Птица и ящерка, между корнями их маленький домик стоит.



Много ли места живая душа, бесприютная птаха, займет?

Много ли надо воды и прокорма, когда она только одна?

Ящерка дышит и пляшет у самой воды, и над нею поет

Малая птаха, и кружится цвет,облетая, и скоро весна,



На удивленье, последняя в мире, идет невесомой стопой.

Солнце смеется, и звезды звенят,и повсюду сплошной «Джетро Талл».

Я не умею так жить, но живу, я уйду и останусь собой

Там, у реки, где боярышник рос-подрастал.